Постепенно в армии и обеих столицах многие начали понимать, что Временное правительство не справляется с ситуацией. Офицерские круги и представителей либеральной интеллигенции захватила идея «сильной власти». Родилась мысль о возможности спасти демократические завоевания Февраля с помощью «революционного диктатора», ожидали появления в России нового Кромвеля или Наполеона Бонапарта. Деникин писал по этому поводу: «Призрак "генерала на белом коне" получал всё более и более реальные очертания . Корнилов стал знаменем». Сам Лавр Георгиевич внутренне был готов к тому, чтобы исполнить подобную роль. Однако его притязания на власть не шли дальше идеи восстановления законности и порядка. В личной беседе он признался генералу Деникину: «Нужно бороться, иначе страна погибнет. Предлагают мне войти в правительство . Ну нет! Эти господа слишком связаны с Советами и ни на что решиться не могут. Я им говорю: предоставьте мне власть, тогда я поведу решительную борьбу. Нам нужно довести Россию до Учредительного собрания, а там — пусть делают, что хотят: я устранюсь и ничему препятствовать не буду».
13 августа в Москве состоялось так называемое Государственное совещание, на которое прибыл Корнилов. На вокзале участники совещания устроили генералу овацию, офицеры на руках перенесли его от дверей поезда до автомобиля. Для Временного правительства было очевидно, что в стране появился новый лидер, популярность которого значительно превосходила уже упавший авторитет Керенского и его Кабинета (см. статью «Грозный 1917 году»).
МЯТЕЖ
Глава Временного правительства Александр Керенский давно относился к Корнилову с подозрением. Он обвинял генерала в недемократических методах обращения с войсками и именно с этим связывал неудачу июньского наступления. Возникновение в армии «корниловских ударных батальонов», действовавших на наиболее опасных участках фронта, ставилось Лавру Георгиевичу в вину. Временное правительство видело в этих формированиях попытку создать лично преданные Корнилову войска.
Конец июля и большая часть августа прошли для Лавра Георгиевича в бесплодных попытках доказать правительству необходимость принятия предлагаемых им мер. Боевые качества армии быстро таяли, что проявилось, в частности, в ходе немецкого наступления на Ригу, — город был легко взят противником. Корнилов не раз высказывался за «наведение порядка в Петрограде», он открыто говорил Керенскому, что готов взять всю власть в свои руки. Боевой генерал, по-видимому, не понимал, что его действия будут восприняты как претензии на личную власть. Отправку на Северный фронт резервных боевых частей Керенский воспринял как начало корниловского переворота. Ночью 27 августа он подписал телеграмму с требованием к Главковерху сдать власть.
Корнилов сначала решил, что произошла какая-то ошибка. «Получив непонятную телеграмму Керенского, я потерял 24 часа, — писал позднее Лавр Георгиевич. — Я предполагал, или что телеграф перепутал, или что большевики овладели телеграфом. Я ждал или подтверждения или опровержения. Таким образом, я потерял день и ночь, я позволил Керенскому опередить себя».
Поняв, что никакой ошибки нет, и Керенский действительно считает его
мятежником, Лавр Георгиевич и его товарищи отказались покинуть свои посты. Более того, Корнилов объявил войскам, что Временное правительство действует «в полном согласии с планом германского генерального штаба». Выбор был сделан. В некоторых городах верные командующему войска заняли почты и телеграфы. По приказу Корнилова на Петроград двинулась так называемая «Дикая дивизия», состоявшая из горцев Кавказа, и несколько подразделений 3-го конного корпуса под командованием генерала Александра Крымова. Однако солдаты не сочувствовали Корнилову, для них он был ненавистным командующим, который вернул на фронт смертную казнь. Большевики из Петрограда успели отправить в части своих агитаторов, и те легко склонили рядовой состав к неповиновению. 29 августа 1917 г. связь Ставки с войсками была прервана, а ещё через два дня Корнилова арестовали. Керенский не захотел встретиться с ним и согласился принять только генерала Кры-мова. После бурного выяснения отношений и взаимных упрёков глава Временного правительства прервал разговор. Не вынеся тяжести брошенных обвинений, Крымов застрелился.