1. Состояние России к 1796 году.
1.1. Внутренняя обстановка в стране.
Обратимся к некоторым статистическим данным. К началу 1796 года в стране насчитывалось 40 млн. человек. Плотность населения была далеко неравномерной. Большая часть россиян проживала в западных и Юго-западных губерниях, 1/3 - в Нечерноземном центре, на всю Сибирь едва набирался миллион жителей. Из 40 млн. около 400 тыс. составляли дворяне. Приблизительно можно указать и уровень "дворянского" благосостояния: на одного помещика приходилось в среднем 100-150 крепостных, что составляло 400-500 рублей годового оброка. Столько же получали чиновники 8 класса и штаб-офицеры. К концу царствования Екатерины II в стране насчитывалось 610 городов. Число городских жителей составляло всего 6% от общего населения страны. В одной деревне в среднем проживало 100-200 человек. Из каждой сотни 62 крестьянина были крепостными. На всю империю приходилось примерно 100 тыс. деревень и сел. Если говорить о благосостоянии крестьян, то 80% из них были середняками. "Кто имел сто рублей, считался богатеем беспримерным". 17 копеек тратил на покупки среднестатистический житель империи (через полвека будет в 20 раз больше). Это только один из немногих показателей, отражающих слабую товарность страны.
В области внутренней политики в последние 10 лет правления Екатерины II ее правительство не проявляло никакой особой деятельности. Так, в частности, губернская реформа 1775 года, которая затянулась на 20 лет, продолжала занимать внимание правительства и требовала ряда отдельных мероприятий по преобразованию учреждений во вновь образовавшихся губерниях. Были приняты некоторые меры технического порядка, однако ничего творческого они в себе не заключали. Подобная участь ждала и многие другие Екатерининские преобразования. Большинству из них не хватало ни заботы о большинстве населения, ни стройного завершения.
Тревожная ситуация складывалась в общественной жизни страны. Указ Петра I о престолонаследии породил череду дворцовых переворотов, в которых основную роль играла гвардия. Поэтому монархи, начиная с Екатерины I, вынуждены были последовательно ублажать гвардию (и дворянство в целом), на штыках которой они въехали на престол, прекрасно осознавая, что эти же штыки все той же гвардии могут повернуться в обратную сторону - пример Иоанна Антоновича и Петра III показывал, что финал может быть весьма печальным. Постепенно благодаря этим поблажкам дворянское сословие (единственный поставщик новобранцев в гвардейские полки) постепенно из служилого сословия превращалось в сословие паразитическое, не имеющие никаких обязательств перед государством, не подчиненное никаким законам, но лишь только монарху, на которого имели влияние отнюдь не лучшие представители дворянства. Вершиной потакания дворянству со стороны зависимой монархии был екатерининский указ «О вольности дворянской» и отмена указа «О вольности крестьянской». Тут необходимо отметить, что «крепостное право» XVIII века и «крепостное право» времен допетровских - понятия достаточно разные. Так называемое крепостное право XVII века, когда помыслить нельзя было продать крепостного, - было мягче, чем крепостное право в любой стране Западной Европы (может быть, кроме Англии). А крепостное право Екатерины было куда хуже, чем в любой стране Западной Европы и скорее напоминало рабство, что и привело к восстанию Емельяна Пугачёва. Остатки народного единства, общей ответственности, еще сохранявшиеся от допетровской России, были уничтожены окончательно, а между сословиями Империи - самым многочисленным - крестьянским и самым малочисленным, но ненормально привилегированным - дворянским - разверзлась пропасть. Произошло резкое несправедливое социальное расслоение, которое всегда служит источником внутренней напряжённости в любом обществе.
Не было все благополучно и в экономической жизни России. По словам исследователя финансовой политики Екатерины II Н.Д.Чечулина, за треть века страна экономически развивалась очень медленно, производительные силы были предоставлены сами себе, никаких новых отраслей хозяйства, никаких улучшений промышленной техники в это время нельзя было заметить.